Карета момент как бы помедлила уходить, и девушка смотрела на Пантелея, словно ждала, но потом карета покатилась по склону кургана вниз быстро-быстро и скрылась вдали.
А свет от нее шел, как от солнца, и слепил Пантелею глаза. Когда все видение кончилось, Пантелей сказал громко: «Ушло мое счастье!»
И стоял Пантелей на вершине кургана до самого рассвета.
Потом сошел с кургана и увидел след золотой кареты. След этот превратился в речку, и люди назвали ее Богатик, так как в ней скрылось золотое богатство, которое упустил Пантелей.
Прошли годы. Поселок Першино увеличился. Першинский курган уменьшился.
Пантелей превратился в седого старика, но клада забыть не мог. Он часто ходил на Богатик, купался в нем, удил рыбу и все думал, как бы вернуть клад.
Раз пошел Пантелей с железной лопатой, может быть, с той самой, с которой был тогда на кургане, и стал копать берег Богатика. И к великому удивлению своему нашел тут краски: желтую, бурую и черную.
Скоро узнали все першинцы и стали копать эти краски в Богатике.
Ольга Сазонова Рисунки Б. ПлетневаВ 30-х годах прошлого столетия появился в Златоусте молодой инженер горных дел Аносов. Инженер обратил на себя внимание горожан упорным любопытством к старым саблям азиатской поделки.
Хорошо зная башкирский язык, он бродил по окрестным башкирским селениям, разыскивая клинки, покупал их и долго рассматривал. Горные инженеры, глядя на него, пожимали плечами:
— Зачем тебе, Павел Петрович, старые клинки? — удивлялись они.
Аносов отмалчивался. Только с самыми близкими друзьями он бывал иногда откровенен.
— Посмотрите на этот клинок, — говорил он, показывая на узорчатый булат. — Как новенький, а ему, самое малое, лет двести. Быть может, сабля эта не раз обагрялась кровью, сшибалась с другими клинками, но осталась нетронутой. Твердость таких клинков мало с чем можно сравнить. А сделан он втайне. И родину его едва ли удастся кому узнать. Это секрет. Потому-то и ценятся такие клинки на вес золота. А что если у нас бы открыть секрет производства дамасских булатов? Как бы прославился этим Златоуст?
— Пожалуй, дело это и хорошее! — соглашались друзья, — только вряд ли что выйдет.
— Почему же не выйдет? — горячился Аносов, — Разве наш оружейный завод работает плохо? Разве он не один из лучших в России? Только бы узнать, как изготовляется булатная сталь, а приготовить ее сумеем. Я сделаю все, что могу, для открытия тайны булата, которая скрыта где-нибудь в Азии.
— Ну что ж, если так, ищи секрет, в случае чего поможем.
И Аносов искал, но поиски его не дали результата. Он только убедился, что настоящего дамасского клинка он даже не приобрел.
Как узнать секрет? Как сделать клинок из стали настолько твердым, чтобы он не уступал своим «заморским» собратьям?
Прошел год. Тайна оставалась тайной. Но вот однажды, возвращаясь с завода, инженер увидел идущего навстречу башкирина. Поровнявшись с Аносовым, башкирин остановился, заглянул ему в лицо и тихо заговорил:
— Это ты собираешь старые сабли? Есть ли у тебя еще такая?
Незнакомец поднял край азяма, Аносов обомлел: небольшой клинок, переливаясь всеми цветами, ярко блестел на солнце, узор великолепной художественной вырезки украшал булатную сталь, ручка была сплетена сложным рисунком из золотых и серебряных прутьев. Очнувшись от оцепенения, Аносов крикнул:
— За сколько отдашь?
— Сто рублей и слово твое.
— Получай деньги, — заторопился инженер, протягивая руку к клинку.
— Погоди, русский, — остановил продавец булата. — Дороже денег мне честь этой сабли. Обещай никогда не обернуть ее против бедного народа? Смотри, держись слова. Сабля эта была в руках Салавата батыра. Храни ее, честь.
«Все в этом крае овеяно легендами и тайнами», — думал счастливый Аносов, торопясь домой.
Дома еще раз осмотрел клинок. Да! Это был настоящий дамасский булат. Все собранные им сабли казались жалкими по сравнению с этой. Он подбежал к стене, схватил из коллекции самый лучший клинок и рубанул булат. Сабля со звоном переломилась на лезвии вновь купленного клинка.
Где достал башкирин этот клинок? Может быть, он знает историю его? Тогда можно попытаться раскрыть секрет изготовления булата. Аносов побежал к месту покупки, но там уже никого не было.
Утром разнеслась весть, что инженер куда-то уехал и, повидимому, надолго.
Аносов поехал в Башкирию разыскивать таинственного хозяина булата. Долго он кочевал по селениям Башкирии, расспрашивая стариков о чужеземных саблях, но своего знакомого так и не находил.
И вдруг в одной из маленьких деревень был остановлен самим башкирином.
— Признал? — спросил, блеснув глазами, башкирин.
— Я у тебя купил клинок?
— Верно, — сказал башкирин. — Идем ко мне в дом. Ночь проведешь спокойно. Холодно не будет. Пойдешь?
— Идем. Как зовут тебя?
— Юлым Алиев.
Дома у Юлыма за кумысом Аносов спросил:
— Послушай, где достал ты саблю, которую мне продал?
— Она досталась мне от отца, — ответил Юлым. — Этой саблей гордился отец. Клинок дал ему за храбрость Салават Юлаев. А батыру прислали его в подарок из Киргизии. Дорогая эта сабля. Куплена она где-то далеко за табун лошадей в восемьдесят голов. Я никогда не продал бы саблю, если бы не нужда. Ты береги ее. Она давно и хорошо служит башкирскому народу.
За-полночь длилась беседа, а наутро два всадника покинули деревню.
Долго путешествовали они в поисках хотя бы смутных вестей о булате. Но обширные башкирские долины, киргизские сырты, дремучие леса и скалистые горы цепко держали тайну булата.
Ни с чем вернулся в Златоуст Аносов, но неудача не поколебала его. Напротив, поиски увлекли еще сильнее. Отдохнув, он снова отправился в путешествие.
Тянулись годы. Под видом то купца, то нищего, Аносов пробрался в Афганистан, Хиву, Бухару.
Наконец, в одной из поездок ему как будто повезло. Радостный ехал он рядом с Юлымом на тонконогом иноходце в Златоуст. В рукаве куртки был плотно зашит небольшой клочок бумаги, на котором, шифрованными знаками была записана шихта и температура плавки заветной булатной стали.
На второй день приезда в Златоуст Аносов принялся за работу. Созвав своих помощников и взяв с них клятву молчания, он рассказал им рецепт изготовления твердой стали. Несколько дней плавили они сталь по добытому рецепту. С нетерпением ждал инженер исхода плавки. А когда выплавили первый клинок, ему пришлось горько разочароваться. Правда, сталь, из которой слили клинок, была хороша, но все же это была не булатная сталь. Выплавленный в лаборатории клинок перерубал лишь шерсть, тогда как настоящий булат легко перерубал тончайший газовый платок. Огорченный стоял Аносов у пробных станков, потом посмотрел еще раз на неудавшийся клинок и медленно побрел из лаборатории…
С этих пор Павла Петровича Аносова в Златоусте долго не видели. В башкирских селениях рассказывали, что он, захватив с собою нового проводника, скрылся неизвестно куда.
А Аносов опять поехал искать, казалось, неуловимую тайну. С трудом пробрался он в Персию, а оттуда, переодевшись арабом, в Дамаск — сердце жаркой Аравии.
После долгих скитаний путники очутились в сирийской пустыне. Каменистая равнина простиралась перед ними. Аносов ехал со своим проводником Мослемом аль-Шари на гнедой арабской лошадке.
— Что это такое? — спросил Аносов у проводника, указывая на черную полосу на горизонте.
— Эль-Шабл, — ответил Мослем аль-Шари.
— Дамаск! — встрепенулся Аносов.
Они прибавили ходу.
Появились первые укрепления: дамасский оазис дает себя знать за несколько километров. Глаза, утомленные однообразием пустыни, отдыхают на яркой зелени садов. Но сады сменяются каменными стенами, узкими, извилистыми улицами.
«Так вот где прячут секрет булата!» — думал Аносов, молча следуя за проводником.
В тесном грязном переулке проводник остановил его перед каким-то домом и постучал. Высунулось лицо хозяина с узкими глазами и смоляно-черной бородой. Увидев проводника, он выкатил большие глаза.
— Мослем аль-Шари!?
Когда Мослем привел путешественника в комнату с гладкими стенами, Аносов сказал:
— Спасибо, Мослем! Тебя порекомендовал мне Юлым, и ты оправдал мое доверие. Мы в Дамаске! Теперь-то мы отыщем этот секрет! Знаешь ли ты, где тут рынок?
— Знаю, торговать сюда ходил с караваном купца. Хозяин наш поможет, он друг мне.
— А продают здесь сабли?
— Их, много на дамасском рынке, но самые лучшие привозят только весной.
